Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
вторник, 26 апреля 2016
Казалось, наступивший 2016-й будет ужасным годом и не принесет ничего, кроме смертей, отчаяния, болезней. Но беспощадная зима прошла, наступила весна, и появилась надежда. Всё налаживается. Мы обретаем то, что так давно искали.
четверг, 04 июня 2015
13:08
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 01 июня 2015
— Вот они — смертные, — продолжал Смерть. — Все, что у них есть — совсем немного лет в этом мире. И они проводят драгоценные годы жизни за усложнением всего, к чему прикасаются. Очаровательно.
(с) Терри Праттчет, "Мор, ученик Смерти".
воскресенье, 31 мая 2015
Однажды люди вдруг понимают, что им необязательно жить так, как им говорили.
понедельник, 25 мая 2015
07:56
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
четверг, 21 мая 2015
03:06
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
01:08
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 20 мая 2015
23:00
Доступ к записи ограничен
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
..Но стоит вам сделать лучшие снимки на Земле — и National Geographic сам постучится в вашу дверь, и очень настойчиво.
Требования National Geographic одновременно самые простые и самые сложные: cнимать либо то, что никто не снимал, либо так, как никто не снимал.
пятница, 27 февраля 2015
Чисто теоретически мы знаем, что наша жизнь принадлежит нам. Но не знаем, насколько. Насколько далеко мы можем зайти в распоряжении ею, и насколько она коротка и невозвратима.
воскресенье, 22 февраля 2015
...То ли сейчас никого, то ли было слишком:
Помнишь их только по кличкам и кто кем был;..
собирать вещей не больше, чем входит к тебе в рюкзак,
не заводить собак и детей.
не толстей, не привязывайся, не богатей,
уходи в такую ночь: серебристый зигзаг
молнии, оборванные линии электропередач,
дождь в лицо и немного град.
позади лежат восемь жизней твоих удач
и горят.
в детстве казалось: самое страшное - обрасти жирком,
врасти в свой чрезмерно уютный дом,
помнишь, как читал "Цитадель",
как боялся, что герой так и останется капиталистом и мудаком,
и как радовался, когда он сбежал, прорвался,
не растворился в мире густом,
утек, просочился в щель.
в детстве думал: самое верное - рвать узлы,
перекусывать зубами или перерезать ножом.
дети все, как волчата, голодны, крепки, злы,
не отягощены воспоминаниями и багажом.
в детстве думал: самое страшное -
город один навсегда,
человек один навсегда,
дом один навсегда.
думал: надо менять квартиры и города,
телефонные номера,
пейзажи двора -
именно в тот момент, когда ты понял: пора.
а теперь в двадцать три считают тридцатилетним,
а теперь стоишь на камушке предпоследнем,
если дальше прыгать - то в темноту, от которой болят глаза,
из которой ни голосов, ни вестей.
и стоишь, повторяя все громче и все сильней:
"собирать вещей не больше, чем входит к тебе в рюкзак,
не заводить собак и детей".
Препод по матану про филологов:
— ... Да плюньте в лицо тому, кто говорит, что филологи – это нежные фиалочки с горящими глазами! Я вас умоляю! На самом деле они мрачные желчные типы, готовые язык собеседнику вырвать за фразы, типа "оплатите за воду", "мое день рождение", "дырка в пальте"...
Голос с задней парты:
— А что не так с этими фразами?
Препод, поправив очки:
— А на вашем трупе, молодой человек, они бы еще и попрыгали.
пятница, 20 февраля 2015
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.
Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь -- человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.
пятница, 06 февраля 2015
Сегодня мне пришлось имитировать моральные переживания и волнение, чтобы скрыть эмоциональную пустоту. Полную. Впервые.
Стою на асфальте я, в лыжи обутый
и думаю: "Так и знала, беговые лыжи - не моё."
и думаю: "Так и знала, беговые лыжи - не моё."
пятница, 26 декабря 2014
Есть такое место...
Трудно представить, чего стоит вползти в зал, успеть, успеть к первым словам в микрофон, поймать взгляд, улыбку и услышать со сцены: "А вот и Анечка пришла! Очень тебе рада." Чего стоят долгожданные обьятия и "Давно тебя не видели. Как ты?" И просто их смех, обрывки рассказов, иронично приподнятые уголки губ.
А стоят того, чтобы пробираться к ним. Из последних сил. Когда, казалось бы, можно только упасть замертво до нового завтрашнего кошмара. Пробираться к ним через заметающий метелью холод, увязающие в сугробах и слякоти ноги, сквозь давящее со всех сторон атмосферное из чертовски важных неразрешимых проблем.
И не дай Бог совести или какому бесу похуже дать забыть о нем, позволить поверить, что поздно уже, что не ждут и не будут рады, что не та, не готова, не заслужила.
Трудно представить, чего стоит вползти в зал, успеть, успеть к первым словам в микрофон, поймать взгляд, улыбку и услышать со сцены: "А вот и Анечка пришла! Очень тебе рада." Чего стоят долгожданные обьятия и "Давно тебя не видели. Как ты?" И просто их смех, обрывки рассказов, иронично приподнятые уголки губ.
А стоят того, чтобы пробираться к ним. Из последних сил. Когда, казалось бы, можно только упасть замертво до нового завтрашнего кошмара. Пробираться к ним через заметающий метелью холод, увязающие в сугробах и слякоти ноги, сквозь давящее со всех сторон атмосферное из чертовски важных неразрешимых проблем.
И не дай Бог совести или какому бесу похуже дать забыть о нем, позволить поверить, что поздно уже, что не ждут и не будут рады, что не та, не готова, не заслужила.
Но: я засписала. Адрес. Этой чертовой. Зеленой двери.
И больше ничего не нужно загадывать на падающую звезду или перевернутую сигарету. Разве что еще раз крепко их обнять.
среда, 30 июля 2014
Ника Турбина
Украинская девочка, которая начала писать стихи в четыре года. К девяти годам в Москве вышел ее первый сборник с предисловием Евгения Евтушенко. Потом был главный приз на венецианском фестивале, поездка к Бродскому, выступления на телевидении. К 16 годам слава стала угасать. Ника так и не закончила литературный институт и не нашла работу, постоянно лечилась от алкоголизма. В 27 лет никому не нужная поэтесса покончила с собой.
Украинская девочка, которая начала писать стихи в четыре года. К девяти годам в Москве вышел ее первый сборник с предисловием Евгения Евтушенко. Потом был главный приз на венецианском фестивале, поездка к Бродскому, выступления на телевидении. К 16 годам слава стала угасать. Ника так и не закончила литературный институт и не нашла работу, постоянно лечилась от алкоголизма. В 27 лет никому не нужная поэтесса покончила с собой.
среда, 16 июля 2014
Удел чистокровности! Хо, это слишком просто, цуцик. Для нас – это слишком примитивно. Это как плыть по течению: родился, принадлежал, упокоился с миром. Это для баварского крестьянина с перышком на шляпе. Нет: бесстрашие – принять долю, и больше того – приговорить себя к этой доле. Бесстрашие перед своим одиночеством, высокомерие одиночества – сквозь тысячелетия улюлюканья, насилия и подлой лжи… Готовность продолжать путь с одним попутчиком – с самим собой, и даже Богу не позволить обзавестись атрибутами, дабы не поддаться искушению нащупать его бороду и пустить в нее слюни.
Дина Ильинична Рубина, "Русская канарейка"
Дина Ильинична Рубина, "Русская канарейка"